Большая душа - Страница 11

Странная жизнь началась с этого же дня у Доси.

Жили они с крестной все время как бы на бивуаке, ютились по гостиницам, в меблированных комнатах, с каждым зимним и летним сезоном меняя города и театры.

Ирина Иосифовна целыми днями отсутствовала, проводя все свое время на репетициях и спектаклях. Дося же оставалась целыми днями на попечении прислуги и соседей по комнатам. Какая-то сердобольная соседка выучила девочку читать. Ирина Иосифовна урывками между репетицией и спектаклем научила девочку письму, арифметике и начальным предметам. Потом отдала ее на одну зиму в гимназию и взяла ее оттуда весной, получив место в другом городе. Но, тем не менее, уроки и короткое пребывание в гимназии сделали свое дело. Дося пристрастилась к чтению, благо книг у нее было достаточно, как достаточно было и сластей, и игрушек, которыми баловали товарки и товарищи ее крестной по театру хорошенькую девочку.

Особенно полюбила Дося сказки. Они развивали ее фантазию и уносили девочку в царство мечты. И бойкая, шаловливая Дося стала большой мечтательницей.

Ирина Иосифовна, добрая по существу девушка, однако, совсем не подходила к роли воспитательницы. Она то баловала Досю: задаривала ее подарками, закармливала конфетами; то наказывала за малейшую провинность, а иной раз, под сердитую руку, и бивала ее.

Сейчас же, вбежав в квартиру Велизаровой и увидя там Досю, Подгорская зашлась от гнева.

— Ты это что же наделала, дрянная девчонка? Осрамить меня захотела? Ведь госпожа Велизарова звала только что на помощь от воров, забравшихся к ней? Значит… Значит… Ужас какой! Да как ты тут очутилась в чужой квартире? Подумать даже боюсь, что…

Тут Ирина Иосифовна, не договорив, всплеснула руками и закрыла ими лицо в страшном волнении.

— Крестная! Не волнуйтесь! Не волнуйтесь, ради Бога! Я вам все расскажу, сейчас все расскажу по порядку. И не слушайте Велизариху. Умоляю ее не слушать. Здесь же нет никаких воров. Ей-Богу! Она все наврала. Сама все выдумала, — захлебываясь от волнения, лепетала Дося.

Но тут выступила на сцену сама Велизарова, что-то оживленно до этой минуты рассказывавшая увеличивающейся с каждой минутой толпе в ее квартире.

— Как это «наврала»? Ну и выдумала! — неожиданно упирая руки в бока и подступая к Досе, спросила она гневно.

Но тут высокая смуглая девочка незаметно приблизилась к Ирине Иосифовне и обратилась к ней тихим голосом:

— Послушайте, не волнуйтесь и не сердитесь на вашу крестницу, сударыня. Она столько же виновата, сколько и я. И она, и этот мальчик! — кивнула Ася в сторону Вени и стала быстро рассказывать обо всем случившемся.

Ирина Иосифовна внимательно выслушала девочку, а вместе с нею выслушала ее и набравшаяся в жилище Велизарихи многочисленная публика.

Эта худенькая, с умным и честным лицом девочка невольно внушала доверие к себе.

Без утайки, насколько могла спокойно рассказывала все Подгорской Ася. А когда Ася дошла в своем рассказе до момента неожиданного появления своего маленького заступника и о том, как старуха намеревалась выставить его вором, среди присутствовавших пронесся гул порицания.

— Так вот оно что! Так чего же шум-то зря поднимать было? — раздались недовольные голоса. — Видно, осталась верна себе Велизариха. Всюду ей воры да грабители мерещатся. Разжилась на чужом добре, так, небось, теперь над ним и трясется.

— Да и кого она обвиняет-то, поглядите, люди добрые, детей несмышленых, — вторили им другие.

— И убогого не пощадила. Бессовестная. Небось, горбунка Венюшку все мы, с его отцом да мачехой, знаем. Редкой честности люди. Хоть сейчас за них присягну, — раздраженно вскрикнула прачка Авдотья, одна на старейших обывательниц большого дома.

— И то правда истинная. Да что это придумала Велизариха! Да долго ли фокусы ейные выносить станем? — вторила прачке другая женщина.

Понемногу толпа расходилась, возмущенная и недовольная поведением ростовщицы.

Последняя еще пробовала возражать что-то, продолжая обвинять детей, невесть зачем забравшихся в чужую квартиру. Но ее слова звучали уже менее уверенно. Теперь сама она казалась сконфуженной и невольно призадумалась. В самом деле, не перехватила ли она, Велизарова, через край? И то сказать, что общего с ворами и жуликами было у этого жалкого горбатого мальчугана или у его приятельницы, актрисиной крестницы. Теперь Велизарова в душе уже раскаивалась за поднятый ею не вовремя и не к месту переполох, а к довершению всего новая тревога вошла в ее сердце.

Она даже заметно изменилась в лице от этой тревоги и испуганными глазами окинула всех этих людей, чужих и враждебных, еще не успевших оставить ее квартиры.

«Батюшки мои! Да что же это такое? Да это я допустила к себе всю эту ораву? — пронеслось в голове старухи. — Не приведи Господи, еще стянут что-нибудь. Разве углядишь тут за ними».

— Елизавета! — вдруг закричала она не по годам звонким голосом. — Чего стоишь, рот разиня? Проводи всех да дверь запри на цепочку. Что у нас здесь: ярмарка, а то рынок, что ли?

— И то, ярмарка. Ишь добра-то сколько понавалено, выбирай что любо, да и только! — пошутил какой-то бойкий паренек из мастеровых.

— А вы, сударыня, напрасно только народ беспокоили. То от воров спасти звали, а то и честью выпроваживаете. Не дело это, — вторила ему недовольным голосом какая-то бедно одетая женщина.

— Пойдем отсюда, Дося, зови своего приятеля, и идемте, дети! — тоном, не допускающим возражений, проговорила Подгорская, беря за руку крестницу и энергично направляясь с нею к дверям.